Дурные манеры, хороший вкус.
Я ныла-ныла и взялась переделывать одну старую повесть, но может в такой новой версии я ее все-таки докончу.
Пролог.
Огромные окна, которые приветливо приглашают броситься вниз.
Сильный шквальный ветер, раздувающий, как паруса легкие прозрачные занавески, хлопает открытыми оконными рамами. Белоснежные стены, белоснежный потолок, покрыты странными темно-бордовыми разводами. Это... кровь? Действительно, кровь.
Она сидела на полу и разглядывала свои руки, которые тоже были испачканы в крови, как и вся она, с ног до головы, словно только что сама руками раздирала мясо или чью-то грудь?
Крохотная фигурка, такая хрупкая, словно фарфоровая кукла, такая миниатюрная, словно лучшая работа ювелира. Вздернутые вверх острые плечи, выгнутая сутулая спина, наполовину прикрытая белоснежными волосами.
- Я не хотела, я не хотела, - срываясь на хрип, шептала она, не уставая повторять это и снова и снова. Она слегка покачивалась из стороны в сторону, прижимала к лицу окровавленные руки, пачкая заодно и бледную кожу, перемешивая слезы и кровь. Из груди рвался крик, но что-то мешало ей закричать.
- Я не хотела, - снова повторила она, не удержалась, упала на пол, распластавшись и разметав в разные стороны длинные тонкие руки.
- Не хотела! Я же не хотела!!! - она стала с силой ударять сжатой в кулак окровавленной изящной рукой по недавно положенному ламинату. Ремонт в квартире был закончен не более недели назад, правда, сейчас, по царившему здесь хаосу, сложно было догадаться об этом. Поломанная и вывернутая верх дном мебель, эти отвратительные кровавые пятна всюду... И два мертвых тела в другой комнате, изуродованные настолько, что едва ли могут послужить украшением этого жилища.
- Не хотела, - лежавшая на полу десятилетняя девочка тоже вспомнила о них и судорожно зарыдала с новой силой. Она была очень даже симпатичной, маленькая, складная хорошенькая блондинка с большими глазами на круглом кукольном личике.
Лет через семь-восемь эти только начавшие формироваться черты выльются во что-то изумительное, она станет настоящим произведением искусства, если доживет.
Сейчас девочке, лежавшей на полу казалось, что этого никогда не будет.
Что она тоже сейчас же умрет, как умерли те люди в другой комнате.
Она даже перестала плакать, подумав об этом, села на колени и снова принялась судорожно тереть лицо окровавленными пальцами, царапая кожу короткими ноготками.
- Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - теперь она повторяла только одно слово тысячи раз, как заклинание, как заговор, - ненавижу, ненавижу, ненавижу.... - она схватилась за голову, сжала пальцами ее и теперь белоснежные волосы тоже были все в кровавых пятнах.
Она упала вниз лицом, потому что взорвались на тысячи осколков оконные стекла, вспыхнули и начали гореть белые обои, мебель, с потолка посыпалась штукатурка.
Она продолжала упоенно повторять только одно единственное слово.
- Ненавижу, - она резко встала, еле держась на ногах, снова упала в гору этого мусора, поранившись стеклом, потом вдруг закричала, - хватит! - и все мгновенно затихло, только ветер сиротливо выл в разбитое окно.
Она молча лежала на развалинах и слушала тишину.
У нее не было сил даже плакать, только сжать пальцами осколок стекла и со всех сил вонзить в свою руку, потом во вторую. Она и не заметила, как ее кровь смешалась с кровью тех людей, что лежали в другой комнате.
Она закрыла глаза, откинулась на битом стекле, плечи все еще судорожно вздрагивали, но глаза были сухими.
- Я не хотела, - сказала девочка самой себе и опять поднесла руки к лицу.
Кровь из изуродованных запястий капала прямо на дорогое светло-зеленое платье. Приемные родители ведь хотели, чтобы она чувствовала себя родным и любимым ребенком.
Два обезображенных тела в соседней комнате.
- Я не хотела их убивать, - снова исступленно пробормотала девочка.
Это было правдой, она никого не хотела убивать, она вообще никому не желала зла... Просто всегда, почему-то так получалось.
Просто она не могла ничего поделать. С собой? Или с той силой, которой обладала и не могла управлять?
Пролог.
Огромные окна, которые приветливо приглашают броситься вниз.
Сильный шквальный ветер, раздувающий, как паруса легкие прозрачные занавески, хлопает открытыми оконными рамами. Белоснежные стены, белоснежный потолок, покрыты странными темно-бордовыми разводами. Это... кровь? Действительно, кровь.
Она сидела на полу и разглядывала свои руки, которые тоже были испачканы в крови, как и вся она, с ног до головы, словно только что сама руками раздирала мясо или чью-то грудь?
Крохотная фигурка, такая хрупкая, словно фарфоровая кукла, такая миниатюрная, словно лучшая работа ювелира. Вздернутые вверх острые плечи, выгнутая сутулая спина, наполовину прикрытая белоснежными волосами.
- Я не хотела, я не хотела, - срываясь на хрип, шептала она, не уставая повторять это и снова и снова. Она слегка покачивалась из стороны в сторону, прижимала к лицу окровавленные руки, пачкая заодно и бледную кожу, перемешивая слезы и кровь. Из груди рвался крик, но что-то мешало ей закричать.
- Я не хотела, - снова повторила она, не удержалась, упала на пол, распластавшись и разметав в разные стороны длинные тонкие руки.
- Не хотела! Я же не хотела!!! - она стала с силой ударять сжатой в кулак окровавленной изящной рукой по недавно положенному ламинату. Ремонт в квартире был закончен не более недели назад, правда, сейчас, по царившему здесь хаосу, сложно было догадаться об этом. Поломанная и вывернутая верх дном мебель, эти отвратительные кровавые пятна всюду... И два мертвых тела в другой комнате, изуродованные настолько, что едва ли могут послужить украшением этого жилища.
- Не хотела, - лежавшая на полу десятилетняя девочка тоже вспомнила о них и судорожно зарыдала с новой силой. Она была очень даже симпатичной, маленькая, складная хорошенькая блондинка с большими глазами на круглом кукольном личике.
Лет через семь-восемь эти только начавшие формироваться черты выльются во что-то изумительное, она станет настоящим произведением искусства, если доживет.
Сейчас девочке, лежавшей на полу казалось, что этого никогда не будет.
Что она тоже сейчас же умрет, как умерли те люди в другой комнате.
Она даже перестала плакать, подумав об этом, села на колени и снова принялась судорожно тереть лицо окровавленными пальцами, царапая кожу короткими ноготками.
- Ненавижу, ненавижу, ненавижу, - теперь она повторяла только одно слово тысячи раз, как заклинание, как заговор, - ненавижу, ненавижу, ненавижу.... - она схватилась за голову, сжала пальцами ее и теперь белоснежные волосы тоже были все в кровавых пятнах.
Она упала вниз лицом, потому что взорвались на тысячи осколков оконные стекла, вспыхнули и начали гореть белые обои, мебель, с потолка посыпалась штукатурка.
Она продолжала упоенно повторять только одно единственное слово.
- Ненавижу, - она резко встала, еле держась на ногах, снова упала в гору этого мусора, поранившись стеклом, потом вдруг закричала, - хватит! - и все мгновенно затихло, только ветер сиротливо выл в разбитое окно.
Она молча лежала на развалинах и слушала тишину.
У нее не было сил даже плакать, только сжать пальцами осколок стекла и со всех сил вонзить в свою руку, потом во вторую. Она и не заметила, как ее кровь смешалась с кровью тех людей, что лежали в другой комнате.
Она закрыла глаза, откинулась на битом стекле, плечи все еще судорожно вздрагивали, но глаза были сухими.
- Я не хотела, - сказала девочка самой себе и опять поднесла руки к лицу.
Кровь из изуродованных запястий капала прямо на дорогое светло-зеленое платье. Приемные родители ведь хотели, чтобы она чувствовала себя родным и любимым ребенком.
Два обезображенных тела в соседней комнате.
- Я не хотела их убивать, - снова исступленно пробормотала девочка.
Это было правдой, она никого не хотела убивать, она вообще никому не желала зла... Просто всегда, почему-то так получалось.
Просто она не могла ничего поделать. С собой? Или с той силой, которой обладала и не могла управлять?